i Изменения в Москве, ваше мнение. Том 3.

Слава прабабушек томных,
Домики старой Москвы,
Из переулочков скромных
Всё исчезаете вы,

Точно дворцы ледяные
По мановенью жезла́.
Где потолки расписные,
До потолков зеркала?

Где клавесина аккорды,
Тёмные шторы в цветах,
Великолепные морды
На вековых ворота́х,

Кудри, склонённые к пяльцам,
Взгляды портретов в упор…
Странно постукивать пальцем
О деревянный забор!

Домики с знаком породы,
С видом её сторожей,
Вас заменили уроды, —
Грузные, в шесть этажей.

Домовладельцы — их право!
И погибаете вы,
Томных прабабушек слава,
Домики старой Москвы.
(с) Цетаева

Это дом №8 в Трехпрудном, "превратившийся теперь в стихи" - здесь жила Цветаева


Этот ом был снесен в революцию, - и в 1928 году на его месте был построен "Грузный, в шесть этажей" дом по проекту Приемышева для кооператива «Творчество», который в 1948 надстроил Булгаков



Все то же самое.

 

Южное Бутово, кстати, тоже в соновном Юрий Михайлович построил.

А так-то коровки паслись и на том месте, где я живу. И огороды были рядом.

 

Ну так тебе не дает жить Южное Бутово - а это Лужков )
Хотя я к нему относился всегда с уважением, - для своего времени был отличный мэр. Но с существующими задачами не справился бы.

 

Ну а дачи в Сокольниках - вся Москва конец 19 века, самое начало 20. Дача Лямина и все такое

 

Ну так и тут, на Тишинке, - деревянную застройку на Фучика, например, только в пятидесятые снесли.

 

Мне кажется, на правом фото Некрасовка - ее с 2005 застраивают, план утвержден еще раньше.

Ты можешь еще поискать, повнимательнее - и с удивлением обнаружишь, что такая застройка окраин ведется с советских времен. Лужковских, Поповских, Сайкинских, Промысловских и так далее, до Тизона Стрешнева в начале 18 века )))

 

Я не твержу что-либо упрямо, - а обращаю твое внимание, что приводимые тобой примеры - не в кассу, Лужковские. А застройка высотная массовая - и Лужковская, и долужковская

Что Собянин обещал - это завязать с уплотнительной застройкой в центре. Ее более нет - участок только на месте промзоны или пятаке прошлого строения. Либо реконструкция.

Градостроительная политика проводится И в итнересах москвичей, и в интересах стройкомплекса. И пока новые москвичи будут желать купить, - им будут строить. А они, купив и укоренившись - будут негодовать, что и другие тоже купили - и теперь вокруг тесно.

 

Может и по 100. А может подземные. А может - левитирующие. Кто знает.
Ровно так же как ты могли ворчать горожане, когда Нирнзее построил первый тучерез.
А потом:
============================
Москва.
Это, я вам доложу,— зрелище. Дома. Дома необыкновенных величин и красот.

Помните,
дом Нирензее
стоял,
над лачугами крышищу взвеивая?
Так вот:
теперь
под гигантами
грибочком
эта самая крыша Нирензеевая.

Улицы циркулем выведены. Электричество ожерельями выложило булыжник. Диадемищами горит в театральных лбах. Горящим адрес-календарем пропечатывают ночь рекламы и вывески. Из каждой трубы — домовьей, пароходной, фабричной — дым. Работа. Это Москва — 940-950 года во всем своем великолепии.

(с) Маяковский, Пятый Интернационал

 

Считаете, дешевому жилью надо положить конец? Молодые семьи с Вами не согласятся

 

И еще немного Маяковского, коль уж на поэтической волне)))
=====================================
Когда автобус,
пыль развеяв,
прет
меж часовен восковых,
я вижу ясно:
две их,
их две в Москве -
Москвы.

1

Одна -
это храп ломовий и скрип.
Китайской стены покосившийся гриб.
Вот так совсем
и в седые века
здесь
ширился мат ломовика.
Вокруг ломовых бубнят наобум,
что это
бумагу везут в Главбум.
А я убежден,
что, удар изловча,
добро везут,
разбив половчан.
Из подмосковных степей и лон
везут половчанок, взятых в полон.
А там,
где слово "Моссельпром"
под молотом
и под серпом,
стоит
и окна глазом ест
вотяк,
приехавший на съезд,
не слышавший,
как печенег,
о монпансье и ветчине.
А вбок
гармошка с пляскою,
пивные двери лязгают.
Хулиганьё
по кабакам,
как встарь,
друг другу мнут бока.
А ночью тишь,
и в тишине
нет ни гудка,
ни шины нет...
Храпит Москва деревнею,
и в небе
цвета крем
глухой старухой древнею
суровый
старый Кремль.

2

Не надо быть пророком-провидцем,
всевидящим оком святейшей троицы,
чтоб видеть,
как новое в людях роится,
вторая Москва
вскипает и строится.
Великая стройка
уже начата.
И в небо
лесами идут
там
почтамт,
здесь
Ленинский институт.
Дыры
метровые
потом политы,
70 чтоб ветра быстрей
под землей полетел,
из-под покоев митрополитов
сюда чтоб
вылез
метрополитен.
Восторженно видеть
рядом и вместе
пыхтенье машин
и пыли пласты.
Как плотники
с небоскреба "Известий"
плюются
вниз
на Страстной монастырь.
А там,
вместо храпа коней от обузы
гремят грузовозы,
пыхтят автобусы.
И кажется:
центр-ядро прорвало
Садовых кольцо
и Коровьих валов.
Отсюда
слышится и мне
шипенье приводных ремней.
Как стих,
крепящий болтом
разболтанную прозу,
завод "Серпа и Молота",
завод "Зари"
и "Розы".
Растет представленье
о новом городе,
который
деревню погонит на корде.
Качнется,
встанет,
подтянется сонница,
придется и ей
трактореть и фордзониться.
Краснеет на шпиле флага тряпица,
бессонен Кремль,
и стены его
зовут работать
и торопиться,
бросая
со Спасской
гимн боевой.

1926