Слайды

*** 1. «Чёртик, чёртик, поиграй и скорее мне отдай!». Кажется, кроме этой фразы она ничего не произносила. Она повторяла её несколько десятков, может быть, и сотен раз в день с разными интонациями, от просительной, со слезами, до доброй, даже похвальной или совсем без выражения, без цели и смысла. Если было нужно что-то сделать, найти, попросить о чём-то,..
- Поля, тебе нужно отсюда уходить, - он каждый раз говорил ей об этом. – Здесь нельзя оставаться.
- Отсюда нельзя уходить, - с детской уверенностью отвечала она. – Если я уйду, Чёртик не сможет мне ничего отдать, потому что я сама потеряюсь.
- Понимаешь, их уже нет, он их уже не отдаст.
- Отдаст, вот увидишь, он уже отдал мне расчёску, Заю и Муху, он меня слышит. – Она показала ему пластмассовую расчёску и грязную плюшевую игрушку. Муха, старая чёрная дворняга с поседевшей мордой, лежащая в тени, подняла голову и посмотрела на них одним слезящимися глазом. Второй, распухший, почти не открывался.
От этих слов начинало перехватывать горло, зубы скрипели от бессилия. От бессилия и несправедливости. Его собственного бессилия, их общего бессилия, от всеобщей несправедливости, от невозможности что-либо исправить. Отомстить можно, но месть – это не исправление несправедливости, это наказание уже свершившейся несправедливости, тоже бессилие. Поэтому он только приносил еду. Как она жила там одна, было непонятно. Несколько варёных картофелин, открытая банка с вареньем, на крышке которой была приклеена бумажка с надписью «абрикос, 2013 год», огурцы с огорода, ей этого хватало. Но её нужно было отсюда уводить, а он не мог этого сделать. Из-за Чёртика. Это тоже было бессилием. Он утешал себя тем, что это не в его власти. Слабое утешение, это только говорило о том, что всё здесь было во власти Чёртика. Так и было, Чёртик оставил её здесь как свою собственность, даже охранял в некотором роде, и от них, и от него. Они больше не приходили, он следил за этим. Они наверняка следили за домом. А Чёртик не отдавал её, он был главным.
- Поля, ты где спала сегодня? – Досчитав до десяти, чтобы погасить спазмы в горле, спросил он.
- Я теперь в своём домике сплю, который для меня папа построил, с Заей и Мухой, там лучше всего. Иногда, когда холодно – у Мухи. Я в дом не захожу, там теперь Чёртик живёт.
- А давай, ты пойдёшь ко мне в гости? Возьмём с собой Муху, Заю, всё что захочешь возьмём с собой и пойдём.
- Нет, я не уйду, пока он мне всех не отдаст. «Чёртик-Чёртик, поиграй и скорее мне отдай, Чёртик-Чёртик, поиграй и скорее мне отдай…», - вот так я говорю, он меня слышит.
Сегодня она тоже не уйдёт..

*** 2. В бывшем овощехранилище прохладно, после жаркого дня можно присесть на старые ящики, прислониться к холодному бетону, снять обувь, вытянуть ноги. Лампы-фонаря вполне хватает на два-три часа, этого вполне достаточно, чтобы поесть, лечь на преющую солому, что пахнет по-домашнему, вспомнить, что осталась неделя и уснуть до утра. Старший обвёл взглядом место ночёвки:
- Ну, что сегодня? Все вернулись? Где Любомир? Бывалый, чего молчишь?
- Он на охоте. Кабана пошёл выслеживать.
- Твоюжмать! Доиграется, охотник хренов. Кабан сейчас так просто не высунется. А ты куда смотрел? Вы же вдвоём шли?
- Я ему чабан, что ли? Заходили вместе, а как закруглились, он свалил. Другой масти человек, сам по себе. Обещал вернуться, как стемнеет.
- Во сколько обещал? Что значит обещал? Вы же в паре были, должны были вдвоём вернуться.
- Начальник, ты не грузи меня как ту баржу. Да, обратно в паре шли, всё ровно было. Потом он срыгнул что-то и лыжи развернул.

***3. - Полина, можно заходить, твой домик готов. - Отец в старом трико, забив последний гвоздь, отошёл в сторону, чтобы дать ей пройти вовнутрь. Домик был сколочен из четырёх столбов, связанных ненужными деревянными брусками и обшит досочками от ящиков «в ёлочку». На полу – деревянный поддон, обшитый такими же досочками. – Может мы его, всё-таки покрасим?
- Нет, пап, не нужно, он мне и так нравится! - С детской табуреткой в руках она, наклонившись, вошла в низкую дверь, поставила табуретку у окна, села на неё, тут же выглянула из окошка и сказала:
- Я сюда переезжаю, буду здесь жить с Заей и Мухой, а к вам буду ходить в гости! – Муха старческой семенящей походкой медленно вошла за ней, легла на пол у входа, положила морду на лапы.
- А нам с мамой можно приходить к тебе в гости?
- Нет, вам нельзя, вы здесь все не поместитесь! - Она показала язык.
- А если мы будем ходить в гости по очереди?
- Тогда можно. Ой! А где мой Зая???
Заю искали все вместе, в доме, на веранде, в куче песка, даже в огороде. Полина начала плакать.
- «Чёртик-чёртик, поиграй и скорее нам отдай!» Вот так надо говорить, если потерялась какая-то нужная вещь. Тогда чёртик услышит, послушается и отдаст. – Учила Полину мама.
Они искали везде, все втроём ходили вокруг дома, повторяя поговорку про чёртика, искали в кустах, заглядывали под лавки, в собачью будку, но ничего не помогало. Девочка безутешно плакала. Плюшевый Зая нашёлся лишь под вечер на ветке старой груши, как он там оказался – никто не знал. Девочка так и уснула, опухшая и в слезах, всхлипывая и повторяя: «чёртик-чёртик- поиграй…»

*** 4. - А что, Воин – неплохой позывной. Для разнообразия. А то у половины взвода погонялы какие-то, стыдобень. Георгий – слишком длинно, Гера, Герыч, Герасим - тоже не то.
- А Любомир - тоже позывной?
- Нет, имя. Он оттуда родом. Но это не имеет значения сейчас, кто откуда. Здесь много дерьма, война вообще – дерьмо сплошное. Самое дерьмо - это мародёры. Что отсюда, что оттуда. А самое важное - это мирные, они ни при чём. Они здесь живут и должны остаться здесь жить после того, как мы отсюда уйдём. Ты что, думал, что через две недели вернёшься к своей медсестре со связкой скальпов через плечо? Даже писать стоя отучиться не успеешь толком, не говоря про всё остальное. Да, остальное – тоже лёжа. Чтобы выполнить боевую задачу, надо, во-первых, быть живым, остальное потом.

*** 5. Кузнечиков становится слышно в середине дня. Ближе к полудню, когда солнышко поднимается выше крыши дома.. Сначала один, потом три-четыре, потом уже много. Трудно определить, близко кузнечик или далеко, кажется, что он совсем рядом, шагах в пяти. Проходишь сначала пять шагов, потом ещё пять, а он всё ещё стрекочет впереди тебя. Слушаешь, стараешься определить расстояние до него и направление. Может оказаться, что он не впереди тебя, а где-то сбоку, справа или слева. Поворачиваешь в нужную сторону, проходишь немножко вперёд, а он уже сзади тебя стрекочет. Поворачивашь назад. Пока ходишь за ним, становится жарко. Где-то высоко-высоко поёт птичка. Это жаворонок. Его можно увидеть, если он не напротив солнца. Опять идёшь к кузнечику. Думаешь, что до него ещё далеко, но вдруг стрёкот кончается, и он прыгает прямо из-под ног. Можно немножко подождать, чтобы он успокоился, если не очень жарко. Лучше идти туда, куда он прыгнул и внимательно смотреть в траву, чтобы его заметить. А если он опять прыгнет, то его даже легче поймать, потому что пока он выпутывается из травы, то не прыгает, и его можно накрыть ладошками. А ладошки нужно заранее сложить вместе, как лодочку.

*** 6. Мужчина в трико, вытянутых на коленях, работает в небольшом винограднике возле дома, обрезает лозу. Сначала осматривает куст, растянутый на проволоке, потом несколько раз щёлкает секатором, бросает откушенные побеги в раскрытый пакет, ещё несколько побегов прищипывает ногтями.
- Пап! Смотри, какого я большого кузнечика поймала! – на самом деле кузнечик совсем небольшой, с детский мизинец.
- Бросай его в банку!, - Он продолжает работать.
- Пап! Это уже третий, им там всем будет весело, это целый детский сад!
- Только банку хорошо закрывай, а то убежит твой детский сад. - Отец шлёпает слепня, севшего на шею.
Женщина выходит из дома под навес во дворе, в руках у неё белая кастрюля, сливает на землю через неплотно закрытую крышку кипяток. Из разных концов двора к ней подбегает несколько куриц, но, выяснив, что это не еда, расходятся, поклёвывая что-то на земле. Жарко.
- Эй, работники! Картошка сварилась, приходите обедать, пока не остыла.
- Мам, я сейчас, ещё одного кузнечика поймаю!
По единственной улице посёлка, вынырнув из-за угла соседского дома, в котором осталось всего две стены, к двору подъезжает пыльный зелёный УАЗ. Трое выходят из машины, уверенно хлопают дверцами. Четвёртый, водитель, оглянувшись по сторонам, начинает мочиться на стойку газовой трубы, что идёт вдоль улицы перед заборами. Мужчина распрямляется и молча смотрит на приехавших. Возвращается во двор.
- Вы ещё здесь? Как, отец, в этом году черешни нормально было? – Подпрыгнув, нагибает к себе ветку дерева, растущего возле ворот, начинает рвать ягоды. Заходят во двор.
- Ничего, было черешни, оставил немного дочке на ветках.
- Так почему не уезжаете? Соседей, вон, давно нет. – Он кивает в сторону разбитого дома. – А здесь у вас можно миномёт поставить, с горки хорошо видно.. – Он оглядывается вокруг. Там левада, несколько дырявых крыш, через поле начинается город.
- Некуда нам ехать, и дом бросить не могу.
- А соседи куда уехали?
- На вашу сторону, куда точно – не знаю, они и сами не знали куда доедут.
- А мы тебе поможем, что у тебя здесь? – Старший сбрасывает с машины выгоревший брезентовый чехол. – На ходу «Нива»?
- На ходу.
- Вот прямо сейчас и поможем.
Женщина так и стоит под навесом с посудой в руках. Во двор заходит водитель с автоматом на шее, руки висят на автомате.
- Ну что, грузим?
- Давай, грузи, только быстро. – Двое заходят в дом, Муха начинает лаять и пытается схватить одного за ногу. Второй бьёт её прикладом по голове и отбрасывает ногой в сторону. Начинают выносить из дома вещи. Телевизор, микроволновка, ещё что-то. Женщина начинает причитать.
- Ой, хлопцы, да что же вы делаете, среди белого дня грабите! - Один сильно толкает её, та падает на спину. Подбегает мужчина.
- Ребята, вы чего это?.. Мы же свои! - Выстрел. Затем ещё один. Женщина перестаёт кричать. Слышно как скулит в кустах Муха. Девочка приседает в траву. В это время раздаётся долгий приближающийся свист, мина рвётся где-то за огородом.
- Кабан, что делать? Сейчас пристреляются и накроют!
- Здесь не накроют, но приехать могут. Грузимся, быстро!

***7 В подвал зашли ещё двое в касках и разгрузках.
- Разведке привет!
- Здорова. Тут наши перехватили телефонный разговор, говорят, 25-я бригада приехала. Слушать будем?
- Давай, включай. **с диктофона:
- Ну как там, груз доехал, ничего не ушло по дороге?
- Нет, всё чётко, довезли, сгрузили. Конечно, по дороге поделится пришлось.
- Это понятно. Так. А туда зачем возвращались?
- Так девчонка пропадает, проведали пару раз.
- Вот же пидарасы!.. Я кому сказал, чтоб туда ни ногой! Вас для чего с нар выпустили, уродов? Ладно, я уже всё сделал, она всё равно чокнулась. И похоронил, всё по-людски.
Все замолчали, слушая запись. Через минуту Старший проговорил:
- Да, это Кабан, его голос.
- Ты давно его знаешь?
- Давно, ещё с Афгана. Здоровый, как кабан, больше сотни веса, рыжий, морда красная хоть прикуривай, а как потеть начнёт – так вешайся, смердит за десять шагов. Но воевать умеет. Я слышал, он у Хачукаева в личной охране ходил, потом домой уехал вроде, когда жареным запахло, разного ребята говорили. А сейчас здесь. Опасный.

***8. Ладно, давайте ужинать. Что новобранец?
- У молодого спирт.
- Ого! Это дело, а откуда? Здравпункт взяли?
- Крепко спишь, пока только склад Дьюти-Фри. То, что от него осталось.
- Про склад доложили, про то, что на складе – не сказали. Много осталось ?
- Нормально. Взяли немного, без фанатизма. Блатной, будешь?
- Что там? Эти ваши виски не буду, мне взападло. За киборгами допивать - тем более. Лучше спирт. Плеснёшь, воин? - Молодой наливает немного на дно. – Я пью один раз, давай, лей пол кружки.
- Ууу, Георгий, а ведь Блатной из чужих рук ни корма не возьмёт, ни спирта..
Где-то далеко отдельный выстрел. Все прислушиваются.
- Что это? Не наша машинка. Это не «плётка» и не СВН, что-то импортное.
- Ладно, хорош порожняки гнать, спать пора. Он не придёт. Поставь плюсик. Или крестик, если хочешь. Это неважно. Нормально всё, присмотрю за парнем если что.