Тейглах

Немножко подражая, исключительно из баловства, сделал продолжение одного из рассказов из серии "Кухня еврейского местечка, которого больше нет" под названием

Красный борщ (open) Красный борщ (close)

http://a-gutin.ru/?p=501#more-501

Если что, автор пока не в курсе.)

Тейглах.
Для тех, кто ещё знать не забыл за Фирочку Хаймович и её дорогу к личной жизни, я имею сказать ещё пару слов. Конечно, сделать больную голову Розе Шуйт оказалось немножко сложнее, чем себе семейную радость. Нет, вы не подумайте себе чего не надо, личное счастье Фирочки было полным, только не очень. После свадьбы Самуил Абрамович, кроме ещё молодой жены и её борща, получил в нагрузку ещё одну маму и швейную машинку, которые обе не работали, а Фирочка, хоть и постилась целую неделю перед Хупой, - немножко больной головы в лице мамы доктора, Берты Ароновны, женщины с большой бородавкой на носу и вечно в кофточке. Ещё до свадьбы, после обмеров жилплощади, было решено, что молодые таки будут жить у невесты, а мама взамен безвозвратно потерянного сына получала неограниченное право навещать его в любое время недели, года и суток, особенно в шаббат.

Если вы ещё не поняли, что это таки головная боль, так я сразу скажу, что вы или ни разу не были замужем, или вам оно не надо. Может быть, оно вам даже и не светит, тогда можете дальше не читать, или я не знаю что.

Собственно, это соглашение и принесло ложку дёгтя в личную жизнь Фирочки, так как не прошло и медового месяца, как визиты начались. По правде говоря, они начались сразу как прозвучало последнее «Ле хаим!». А если совсем честно, то ещё раньше. Когда Самуил Яковлевич, гладко причёсанный, в тесном костюме с лоском, в блестящих туфлях, солидный как рояль и элегантный, хоть в кине снимай, даже ещё не зашёл в синагогу, мама начала спрашивать, помыл он сегодня ушей или нет? А если помыл, то с мылом или без, а если с мылом, то не забыл ли он помыть и за ушами? Потому что мама беспокоилась чистотой сына.
А ещё мама сильно интересовалась, как её сыночка кушает. Фирочкина мама, Броня Яковлевна, очень с пониманием относилась к таким визитам.
- Нам с Самуилом достаточно грыжи в детстве и дизурии вместо армии, чтобы рисковать заработать ещё и язву, – говорила Берта Ароновна. - Вы, золотце, в своей столовой камвольной фабрики можете травить посетителей чем хочете, но мой Самуил должен у вас кушать хорошо.
В ответ на мамины слова Самуил Абрамович смущался и начинал хвалить не только Фирочкины борщи и биточки, но и саму Фирочку, и даже её маму.

Я вам не скажу, что думала Фирочка, когда её называли «золотцем», потому что не знаю. Зато я знаю, что думал я, когда бабушка Роза в детстве называла «золотцем» меня, когда я возвращался с прогулки по соседней стройке уже когда стемнело, в перепачканных брючках и рубашке. Я знал, что "золотце" - это не такой металл, это что-нибудь другое.

Ещё Берта Ароновна учила, что на столе сахарница должна стоять справа от Самуила, а солонка – слева, потому что он так привык и никогда не спутает. А тарелки к обеду нужно мыть два раза, и споласкивать три, до громкого скрипа, потому что Самуилу не нужна кишечная палочка, как она нужна рабочим камвольной фабрики.
Но в тот день Берта Ароновна пришла в гости к молодожёнам вдвоём со своей подругой Ядвигой Казимировной. Надо обязательно сказать, что доктор сильно и с детства боялся Ядвигу Казимировну, которая в девичестве была любовницей Нестора Махно и имела удостоверение ликвидатора аварии на Чернобыльской АЭС. Кроме Берты Ароновны никто не мог назвать Ядвигу Казимировну ласково и по-дружески Ядзей, а это, поверьте, таки знак. Ядвига Казимировна была очень серьёзной женщиной. При ней Самуил Абрамович, хотя и был доктором, сразу начинал краснеть, плескать себе в рот холодного компоту и пускать пар ушами. Причём, ещё до того, как Ядзя начинала для примеру вспоминать свою революционную молодость, а она это делала часто. В тот день Ядвига Казимировна кроме посмотреть как живут молодожёны, имела до него один серьёзный разговор:
- Скажите, Самуил Абрамович, племянника Исаака Захаровича таки взяли на работу в вашу поликлинику, или в этом есть чего-то невозможного?
Самуил Абрамович начал шевелить ногами под столом, но деваться было некуда.
- Нет, тётя Ядвига, не взяли. Наш заведующий, Шкуляк, сильно против. И, знаете, я немножко счастлив за тех людей, что не пошли к нему лечиться.
- Так подойдите уже до вашего Шкуляка и без лишних ушей скажите ему за Марика!
- Тётя Ядвига, я не подойду и не скажу, к тому же, завтра об этом будут знать не только на соседней улице, а даже в Бердичеве. Его не берут, потому что в медицине Марик знает мало.
- Шо значит мало? Вот мой племянник Сьома напряжённым трудом выписывает людям одну мазь Вишневского уже много лет от всех болезней, и ничего, ещё никого не залечил. И уже третий раз будет себе делать золотые зубы. Таки я думаю, что ваш Шкуляк антисемит, потому что нету второй причины для не взять на работу племянника Исаака Захаровича.
Самуил Яковлевич начал сильно нервничать.
- Сьома таки работает ухо-горло-носом, у них пациенты вообще умирают нечасто, если, конечно, не будут есть мазь Вишневского большими ложками… Я вам не скажу, что наш Шкуляк антисемит, если не берёт Марика хирургом.
- Ой вэй, и как же он не антисемит, если этот кадр не даёт ходу евреям? Я сразу за это подумала, за это даже думать не надо. А шо теперь делать мне, бедной женщине, и Исааку Захаровичу? Он так и будет смотреть, как Марик с дипломом доктора торгует кормом для кошек, и чтобы у меня от этого сердце рвалось на куски?
Но на этот раз Берта Ароновна встала на защиту родного сына.
- Ядзя, - сказала она, немножко взволнованно. - Чтобы ваш Исаак Захарович уже так жили, как он прибедняется вместе со своим Мариком. Он и на корме для кошек уже успел себе сделать золотые зубы. Я имею один вопрос до Фирочки, дайте сказать.
Фирочка сразу начала внимательно слушать.
- Золотце, что вы имеете поставить на стол на Рош Ха-Шана через неделю? Таки у нас дома на Новый Год никогда не думали делать оливье и мандарины с ёлкой.
- Что вы, Берта Ароновна, где Рош Ха-Шан, а где оливье! Мы с мамой приготовим фаршмак, немножко цимесу и баранины.
Но Берта Ароновна посчитала это за мало.
- А тейглах, золотце моё, вы оставите моего Самуила без тейглаха? Или вы даже не знаете за тейглах?
Конечно, за тейглах Фирочка с мамой не могли не знать. А если вы не знаете, так слушайте сюда:

Мешаем шесть яиц с сахаром и маслом, щепотку соли и три ложки водки, половину чайной ложки соды после уксуса, и обратно мешаем. Добавляем три или четыре стакана муки. Сколько оно возьмёт муки, столько ему и надо. Теперь у вас есть тесто для тейглаха. Делаем из него тонкие жгутики и режем на кусочки. Каждый кусочек делаем шариком и на минуточку обваливаем в муке, чтобы не слипся. Все шарики выкладываем на протвень, застелённый пергаментом. Потом эти орешки печём духовкой минут пятнадцать, мешаем и ждём, пока они зарумянятся. Вынимаем и делаем перерывчик, если устали.
Как отдохнёте, начинайте варить орешки в медовом сиропе. Для сиропа надо иметь каструльку, в которой есть полный стакан мёда и полтора стакана песку. Нагреваем и мешаем в каструльке, пока сахар не растворится. Если получается жидкое, добавляем ещё пол-стакана песку, чтобы в тейглахе точно получилась карамель, и не забываем потом сказать тому потцу на рынке, что он, халамыдник, обманывает жидким мёдом честных людей, а за это можно и по лицу.
Наши шарики быстро высыпаем в дуршлачок и стряхиваем лишнюю муку, она нам не надо. Затем высыпаем шарики в сироп, мешаем всю эту радость, и варим на немножко сильном огне минуточек десять, но чтобы сироп не стал коричневым. Хотя, если он станет коричневым, гости тейглах всё равно съедят за «здрасьте», но Берта Ароновна вас уже не похвалит. В конце выкладываем примерно половину массы на кухонную доску, посыпанную маком высотой в два слоя шариков, и не дай Бог, чтобы на ней была какая-то фольга, потому что с фольги очень трудно снимать. Пока не застыло, разравниваем ложкой, и ещё посыпаем маком. Выкладываем вторую половину шариков, опять разравниваем и посыпаем. И шевелитесь быстро, пока не застыла карамель, а то мак не прилипнет, и будет не то. Если сильно хочется, сверху можно посыпать немножко изюму или толчёных орехов, но оно необязательно.
Как застыло, режем на ромбики и подаём к столу не сегодня, тейглах хранится долго.

А теперь, если вы дочитали, можете подумать ещё раз, надо вам замуж с таким счастьем, как мама вашего мужа, или пусть оно себе дальше не светит. И не подумайте, что я только хотел вам сделать смешно, чтоб вы уже были здоровы.

 

Нет, таковых прецедентов не было. Иначе писал бы на бэнтли-клубе, не ближе.))
Я тебе скажу как родному: пейсатели таки используют жызненное, не всегда линейно, иногда даже перпендикулярно. Без прототипов никто не поверит. В частности, Ядвига Казимировна - реальное лицо. Работала музыкальным руководителем в детском саду, который я посещал, и дружила с моей мамой, воспитательницей этого сада. Дело было до ЧАЭС, конечно. Но на всех утренниках, включая Новогодний и Первомайский, играла сугубо одну и ту же пьеску в качестве марша, танца, и для заполнения пауз между выступлениями. Я только много лет спустя выяснил, что это за пьеска.
Вот она:

Отсюда - мазь Вишневского, всё просто.
Про остальное поговорим при встрече.))