79 лет Великой Победе! Победный май

"Вспомним всех поименно,
горем вспомним своим…
Это нужно - не мертвым!
Это надо - живым!"

Всех с Победой!
Все равно мне это грустный день.

 

Интересно, почему на гигараме отображается профиль "в контакте" снайперов на крыше?)..

 

There are more things in heaven and earth, Horatio,
Than are dreamt of in your philosophy
(с) William Shakespeare (1564-1616)

 

Перевод на русский более благозвучен.

 

а мы с товарищами традиционно в родном городе делаем мероприятие

 

думаем вот памятник этот, людям ушедшим на войну, привести в нормальный вид.
имена восстановили, в граните их увековечили.
сейчас помогаем рядом поставить памятник Детям войны, даже фонд для этого организовали для сбора средств.

 

Международная финско-российская команда обнаружила в Финском заливе место гибели военного судна и идентифицировала его как один из легендарных кораблей русского флота — эскадренный миноносец "Новик", сообщил РИА Новости в воскресенье руководитель экспедиции "Поклон кораблям Великой Победы" Константин Богданов.

 

Сегодняшний специальный проект посвящен одной из самых страшных страниц истории нашей родины – началу Великой Отечественной войны 1941-1945 годов. В представленных рассекреченных архивных документах – лишь малая толика свидетельств того невиданного массового героизма бойцов и командиров Красной Армии, о который разбился в прах гитлеровский «План Барбаросса»

 

До рассвета еще пара часов.

Ночь нежна, зной умер накануне и ещё не родился вновь.

Воздух приятно холодит выбритые до синевы щёки, запах кофе щекочет ноздри.

Тысячи офицеров, одинаково механическим жестом бросают взгляд на часы.

Время.

Никакого возбуждения, даже азарта нет, холодны и спокойны.

Работа.

Бесшумными тенями снуют сзади солдаты, стаскивают с танков маскировочные сетки, вышибают клинья-стопоры из под колес тягачей.

Пора, время.

Из леса выходят бесконечные колонны, угольками тлеют в зубах огоньки сигарет, рукава мундиров закатаны, ничто не должно мешать.

Рокот накрывает неожиданно, будто из ниоткуда возник.

Огромная плотная туша, сотни идущих вместе бомбардировщиков, на секунду зависла над головой, будто замерла, и поползла дальше.

Ещё один короткий взгляд на часы, пора.

Сзади чихнул, заводясь, танковый двигатель, выплюнул в темноту сизое облачко дыма, за ним другой, третий, десятки, сотни.

Взгляд назад, короткий взмах рукой.

Пора!

Бесконечные колонны бесшумно двинулись вперёд, выброшенные щелчком сигареты летят в стороны, умирая в воздухе.

Первые взрывы.

Первый, второй, сплошной ад взрывов, штурмовики с рёвом прошли над головами, засыпая бомбами приграничную полосу.

Один заход, второй, волна за волной, совсем низко, прижавшись к земле, не боясь ничего и никого.

Сзади взревела артиллерия.

Багровые вспышки озаряют ночь, пляшут чудовищные тени, кажется, будто не руки режут колючую проволоку, но оживший кошмар беснуется в ночи.

Никакой больше тишины, рокот тысяч моторов, лязг гусениц, взрывы, хриплое дыхание солдат.
————————————————————
Рокот тысяч моторов, лязг гусениц, взрывы, хриплое дыхание солдат.

Застава в ружьё!!!

Воет сирена, отчаянно пытаясь прорваться сквозь ад бомбардировки!

Надрываются собаки, захлебываются лаем, виснут на привязи, душат себя ошейниками, рвутся навстречу врагу.

Люди мечутся, кто то неслушающимися пальцами пытается застегнуть крючок гимнастерки у самого горла, будто сейчас это самое важное в жизни!

Штурмовики растопырили крылья прямо над головой, поливают огнем.

С того берега бьют пулеметы, бойцы мечутся, путаются среди мертвых и живых.

Кто то прорвался к оружию, лупит в рассвет короткими очередями, по бесконечным, развернувшимся в цепи колоннам.

Что то орет в трубку радист, ничком уткнулся в землю командир, рвутся с привязи овчарки, вцепиться в горло, умереть, но вцепиться.

22 июня 1941 года.

Я не знаю, какой день скорби нужно придумывать.

Это так дико и нелепо, так фальшиво и глупо.

Не было беды страшней, не было скорби чудовищней.

Знаете, всё одновременно просто и сложно.

Нужно знать и чувствовать.

Вот как можно не чувствовать этой вибрации, этой армады бомбардировщиков над головой, этого рёва моторов, этого хрипа овчарок, этого мерного топота сотен тысяч, миллионов сапог?

Как не чувствовать этой дрожи Земли?

Как можно этого не знать?

Как зная и чувствуя можно пороть чушь и бред, позорные и мерзкие?

Побежали???

Это наши то побежали???

Да если бы я слушал эти истории, я бы решил, что немцы победили, что Москва, Ленинград и Сталинград пали, что мы всё проиграли и всё потеряли!

Бежали??

Это кто бежал??

Манштейн, Йодль, Гудериан, Кейтель , криком кричат- они не бегут!!!

Криком кричат, мы с боем берем каждый метр!!

А вы кричите побежали?

Хотите понравится Геббельсу?

Поздно.

Не оценит.

Побежали?

Харьковские заводы вывезли.

Вывезли заводы, вы понимаете, что такое вывезти завод?

Вы понимаете, что такое вывести завод, когда Рейх навалился всей силой и прёт, прёт безудержной чудовищной машиной??

ХИИТ вывезли.

Не, не просто вывезли.

Он начал работать дальше.
Студенты пошли учиться дальше.

А с заводов пошли танки.

Наши 2 миллиона пленных, это наш заград отряд.

Тот, который встал впереди, и прикрыл собой всех остальных.

Дал время.

Сдались в плен, когда расстреляли все патроны, сожрали всю кору с деревьев и не могли больше стоять на ногах.

Дали время остальным.

Наши пленные, это наша цена, цена за то, чтобы устоять.

Это не рынок, тут не торгуются.

Это подвиг, а не позор, и мне унизительно от того, что приходится объяснять это.

Плохие командиры?

Кто то победил лучше?

Остановились на Волге?

Это для кого басня, а?

А под Москвой остановились, не хотите?

Или не остановились, сдали Столицу, да?

Может быть остановиться на Волге это хуже, чем сбежать за Ла Манш?

Вранье.

Вы им пропитались, вы в нем тонете, убогие рассказчики, не понимая ни смысла, ни сути, и рассчитывая только на одно.

Что вам не возразят.

Возразят, ещё как возразят.

Сталин был чудовищем, но его сын, бросился на колючую проволоку в концлагере, а не встал в очередь за пайком немецкого офицера.

И когда вы рассказываете о первом, но забываете сказать о втором, вы врете.

И это все понимают.

22 июня, день Скорби.

Самой огромной, немыслимой скорби, которую только можно себе представить.

И тут ничего не нужно прививать, внедрять и вводить указами.

Это прекрасно понимает и чувствует каждый человек.

Каждый нормальный человек, естественно.

Наше дело было правым, и мы победили.

Мир смотрел с надеждой, затаив дыхание.

Не подвели.

 

Клац, клац...

Стрелка часов щёлкает монотонно и мерно, нагло врываясь в вязкую тишину, повисшую в кабинете.

Вызывающе щелкает, будто хочет показать, что собравшиеся могут быть властны над чем угодно, кроме одного.

Времени.

Лампы небрежно бросают свет, рассыпают по золоту погон, окутывают им комнату, будто пытаясь загнать обратно крадущиеся отовсюду тени.

Зеленое сукно стола, карта, поверх неё еще одна, брошена поперек, накрыла собой пару забытых карандашей, свисает со стола краем.

Василевский не видит ничего вокруг, никого не видит, тянется куда то циркулем, что то бормочет под нос.

Бронзовым истуканом застыл Жуков, кулак тяжело впечатался в столешницу, мундир трещит на плечах, мощь ощущается, даже когда он неподвижен.

Штеменко украдкой смотрит на остальных, бросает взгляд на карту, ловит движения циркуля Василевского, и снова на лица.

Мягкие шаги за спиной.

Сталин молчит, молчит, шагает вдоль стола за спинами генералов, трубка мерно постукивает о большой палец руки.

Ворс ковра глушит шаги, но все чувствуют их, не оборачиваются, но чувствуют.

Жуков разворачивается, выпрямляется, словно возможно держать спину ещё прямее.

Бесстрастное лицо, подбородок высоко поднят.

Предлагаю наносить удар здесь!!!

Сказал, как впечатал.

Он всегда такой, да и Верховный не любит неопределенности, это знают все.

Василевский оторвался от карты, крутит в руках циркуль, ловит взгляд Сталина, согласно кивает.

Все кивают, синхронно, как строевым шагом на параде, все согласны.

Два удара!
Здесь, и вот здесь!

Голос Рокоссовского звучит сдержанно, почти равнодушно, но будто кто то с грохотом и лязгом уронил гирю на пол.

Жуков разворачивается, трещит мундир, трещит стол, под напором кулака.

Глаза мечут молнии.

Равнодушно смотрит вперед Рокоссовский, затаил дыхание Штеменко.

Сталин останавливается.

Тишина, замерли на миг, будто споткнулись, стрелки часов.

Клац, клац, звучит как то жалобно, робко.

Два удара!- Рокоссовский повторяет ещё раз, смотрит в глаза Сталину.

Тишина.

Минута, другая...

Подумайте еще раз, товарищ Рокоссовский...- голос Верховного так же спокоен и равнодушен.

Тишина.

Минута, другая...

Я настаиваю на своём предложении, товарищ Верховный Главнокомандующий.

Кулак Жукова мелко дрожит на столе, кажется, будто гнев рванет сейчас, разорвет Маршала на части!

Мы предлагаем- мягкие шаги за спиной, Рокоссовский смотрит перед собой, не оборачивается, -Мы предлагаем вам выйти и ещё раз всё обдумать...

Скрип каблуков, Рокоссовский разворачивается и выходит.

Тишина.

Минута, другая, третья...

Бесшумно открывается дверь.

Я настаиваю на своём предложении!

Без вызова, спокойно.

Василевский раздраженно бросает циркуль на стол, звякает ложка в стакане с недопитым чаем.

В кабинете много людей, но Рокоссовский один.

Пустота сомкнулась вокруг него, плещет в глазах пыточным подвалом, сломанными ребрами и пальцами.

Все смотрят на карту, только Голованов смотрит в глаза, с интересом смотрит, возвышаясь над остальными.

Мягкие шаги.

Мы предлагаем вам ещё раз выйти и подумать, товарищ Рокоссовский.

В голосе уже нет троеточия, Сталин сух и сдержан.

Скрип каблуков, разворот через плечо.

Тишина.

Минута, другая, третья...

Дверь открывается, свет льется за спиной Рокоссовского, словно провожая его.

Три шага вперёд, к столу.

Я настаиваю на своём предложении, товарищ Сталин.

Мундир Жукова трещит.

Жуков в ярости.

От Жукова разит кабаном, зверем разит, лицо багровое, капли пота на лбу.

Подался вперед, всей массой, навис над Рокоссовским, будто скала, кулаки сжаты, вены на шее вздулись буграми.

Рокоссовский равнодушно смотрит перед собой, прячет усмешку в уголках рта Голованов.

Клац, клац...

Стрелке страшно.

Времени страшно, оно боится этой жуткой тишины, оно боится этих людей, пусть взорвутся, пусть бросятся друг на друга, что угодно, только не молчат!!!

Мягкие шаги за спиной.

Минута, другая...

Клац, клац, всхлипывает стрелка...

Сталин подходит к столу.

Присутствующие разворачиваются к нему, выпрямляются.

Прячет за спину руку с циркулем Василевский.

Жуков дышит, как загнанная лошадь, бешенство душит его, схватило за горло и сжимает пальцы.

Сталин молчит, поднимает голову, смотрит почему то на Голованова.

-Раз товарищ Рокоссовский так уверен в своей правоте...
Мягкие шаги, трубка стучит по пальцу...
-Раз товарищ Рокоссовский так настаивает,- слово -Так,брошено в лицо присутствующим, как перчатка, дергается, как от удара, Жуков- Мы примем его предложение...

Клац, клац, клац...

Стрелка часов щелкает, обессилевшая, с облегчением.

Тишина лопнула.

———————————————————-

22 июня 1944 года, началась операция Багратион.

Операция, после которой Сталин обращался к Рокоссовскому по имени- отчеству.

Знаете, на Нюрнбергском процессе, умные, холеные немецкие генералы, как зомби твердили.

Это не мы.

Это Гитлер, а мы что, мы солдаты, приказов не обсуждаем:

В своих мемуарах, умные немецкие генералы, в один голос твердили.

Мы умные, мы всё знали, всё понимали,Гитлер дурак, но мы боялись возразить.

Маршал Советского Союза, Маршал Польши Константин Константинович Рокоссовский, был репрессирован перед войной.

Маршал Советского Союза Константин Константинович Рокоссовский, не побоялся возразить Сталину.

Позже, когда Маршал Советского Союза Георгий Константинович Жуков был снят со всех постов и попал в опалу, пустота образовалась вокруг него.

К нему не пришел никто

Кроме Главного Маршала Авиации Александра Евгеньевича Голованова.

Голованов не любил Жукова.

Жуков не любил Голованова.

Но Голованов не боялся, не побоялся прийти к Жукову.

В этом вся фишка, кто то побоялся, а кто то нет.

Полная внезапность.

Когда говорят, как можно было не заметить, пропустить удар трех миллионов немцев 22 июня 1941 года, как можно было дать себя обмануть, не слушайте.

Уже несколько лет шла война, и немцы дали себя обмануть, не поняли, что полтора миллиона человек, войска нескольких Фронтов, будут наступать.

И этот день настал.

Где то там, в этой огромной массе людей, идущих вперед, командовал танком в отдельном гвардейском тяжелом танковом полку прорыва мой дед.

Где то там, в огромной массе людей, идущих вперед, был второй мой дед, отдельный , Горьковско-Варшавский дивизион бронепоездов.

И ваши были.

Разведчики, саперы, летчики, артиллеристы, связисты.

Все были.

Вы, когда слушаете байки про тупых генералов, вы не забывайте эту историю.

Запомните, тупые, никогда не бывают храбрыми.

Тупые никогда не берут на себя ответственность.

Тупые никогда не стоят на своём тогда, когда над ними нависает туша Жукова и глушатся ковром шаги Сталина за спиной.

22 июня 1944 года, советские войска перешли в наступление, закончившееся освобождением Белоруссии, части Прибалтики и Польши.

Тут дело не в количестве разгромленных дивизий, я знаю, что все вокруг стратеги, кроме меня.

Дело в сути.

Ничто не далось и не дается даром, ничто не дается случайно, ничто не дается тем, кто труслив и глуп.

И самая большая глупость и трусость, назвать глупцами и трусами тех, кто ими никогда не был.

И да, пленных немцев, 57 тысяч, тех, кто мог идти, потом провели по Москве.

А после того, как прошли, помыли улицы.

#Максории,#Историидляленивых

 

Танковое сражение под Прохоровкой
12 июля 1943

 

М.Б.


Сталь, Сталь, Сталь!!!!!!

Рации взревели синхронно, приказ рвался сквозь хрип и треск, тонул в лязге гусениц и реве моторов.
Танки выползали на поле, стряхивали с себя остатки маскировочной мишуры, раскаленный на солнце металл пах жизнью, мощью, ненавистью.

Два корпуса Пятой Гвардейской Танковой Армии выстраиваются для атаки.

Солнце за нас, висит за спиной, слепит врага.

Отступать некуда, кому то придется умереть.

Точка на карте, крошечный кружок, каких тысячи тысяч.

В каждом из них сейчас так же светит солнце, так же щебечут птицы, перепрыгивая с ветки на ветку.
Мир живет своей жизнью, повседневной жизнью Мира на Войне.
Под крошечной деревней, устремились друг другу навстречу полторы тысячи бронированных чудовищ.
Таких нет больше нигде.

Задача советских командиров, сложна.
Нужно быть агрессивным.
Таким агрессивным, чтобы металл плавился и тёк безвольной и бесформенной массой.
Нужно думать о потерях.
Крепко думать, всегда думать, чтобы не сидеть потом на стоящем в пустой комнате стуле, и ловить шаги следователя за спиной.
Такая вот вилка, иди и служи, генерал, командуй.
Но бывает.
Бывает так, когда надо забыть обо всём.

Победа или смерть.

Смерть с маленькой буквы, тут уже всё равно какая она, дальше нет ничего, Момент Истины.

Ротмистров агрессивен.

Ротмистров так агрессивен, как мало кто в Красной Армии.

Есть умнее, есть авторитетней, а агрессивней Ротмистрова- пойди, найди.

И ведь не морда кирпичем, словно из одного бревна вырубленная, очки, в тонкой оправе, профессор, не генерал с виду.

И Хауссер, на той стороне поля, профессор.
Тонкие черты, профессор, и три танковые дивизии СС под рукой.

Он танкист, он сам это СС создавал, вот , всё на доске.
Лучшее, что есть у Рейха.

Лейб Штандарт Адольф Гитлер, Дас Рейх, Мёртвая Голова.

Тут дело не только в ставке и цене.

Дело в символизме, решающую победу должны одержать именно эти дивизии.

Именные.

Символизм.

Нет никакого символизма.

Мог быть Катуков.

Мог быть Лелюшенко.

Мог быть Рыбалко.

А выпало Ротмистрову.

С него спросят.

С него очень спросят.

Всё, всё, что было раньше, замкнулось на нём.

Все уже сделали всё, что могли.
Умиравшие в котлах два года назад, давшие время вывезти заводы.
Умиравшие под Москвой, Столица наша, ничего не бойтесь!!!
Умиравшие от голода в Ленинграде, деритесь, мы их держим!!!
Деритесь!!
Умиравшие в руинах Сталинграда, деритесь, этих мы берем на себя!!
Союзники, гонка по раскаленной Ливийской пустыне, тонущие в ледяных волнах моряки ленд лизовских конвоев, мы сделали всё, что могли!
Дети с почерневшими от металла руками у станков, 16 часов в сутки, мы дали вам оружие, деритесь!!!

Все, все уже сделали всё, что от них зависело.

Чтобы они могли остановить Хауссера.

Пятая Гвардейская Танковая Армия.

Потом всё перепишут.

Сначала напишут, что это был Триумф.

Создадут полотна, вбухают в создание Легенды миллионы рублей.
Залакируют где нужно, ад смерти.
Спишут, где необходимо, провал планов.

И выкатят Прохоровку на постамент.

Потом снова перепишут.

Не две тысячи танков, а полторы.
Ну, может не полторы, а тысячу двести.
Поле маленькое, больше б не влезло.
Не смогли разбить Хауссера и окружить.
Избить смогли, отбить смогли, сломать Рейху все планы навсегда, сам Рейх сломать, втоптать на этом поле в землю смогли, а план выполнить- нет.

Мертвых двигают, как пешки, как шахматные фигурки выстраивают, гоня на смерть второй раз, в угоду пропагандам.

Плюньте.

Танкисты этого всего не знали.

И не узнали никогда.

Как думаете, сельскому парню, которому двадцать лет, и который еще два года назад, летом, в это же время, учился водить трактор, как думаете, ему очень важно?

Очень важно, прет на него семьсот танков Хауссера, тысяча или полторы?

Отступать он не будет.

Танковые корпуса Пятой Гвардейской Танковой Армии не будут отступать.

Танкистам не слышны вопли рации.

Танкистам не звонит из Ставки Сталин, не молчит в трубку, не спрашивает, после бесконечной паузы- Вы уверены?

Не молчит после ответа, не стучит в абсолютной тишине на том конце провода трубкой о палец,выколачивая из неё табак.

Не говорит, в конце концов, Удачи, и не обрывает связь, недождавшись ответа.

Танкисты этого всего не знают.

Выскочил из штабной землянки командир, на бегу поправляя шлем, не прокричал что то, махнул рукой на бегу, обернулся, запрыгивая на бронь, где свои?

Вон.

Запрыгивают на броню, проваливаются в люки, выкатывают танки на поле.

Машины вздрагивают, рывком подаются вперед, поворотом башни, словно борец плечами поводит, перед схваткой, показывают, готов!

Первый готов, второй готов, третий, все готовы!!

Капли пота на висках Ротмистрова, три дымящиеся папиросы в пепельнице из грубо обрезанной снарядной гильзы.

В руках папироса, в зубах папироса, он не видит и не слышит ничего, кроме своих танков!!!

Хауссер на работе.

Он сделал всё, что мог.
Он сделал всё правильно.
Он исчерпал все возможности.

Он уедет работать дальше, во Францию.

Мечи, Кресты и Дубовые Листья.

Это ведь не его Страна.

Это не его деревня.

Это не его щенок, испуганно прижался к ноге радиста, трясется от чудовищного грохота взрывов, жмется к людям, ищет у них защиты.

У Хауссера не щенок, у Хауссера собака, ухоженная и чистая, ждет его дома, скучает.

У Хауссера никто не ищет защиты.

У Ротмистрова ищут.

Вряд ли он об этом думает.

Вряд ли он это понимает.

Но весы ведь такая штука, брось на них чуть больше, и чаша пошла вниз, перелом!

В этот день, наши танкисты остановили Рейх.

Курская Битва, фактически была выиграна, план нацистов провалился.

Это стало началом конца.

Но это к вечеру.

А пока, пока что танки должны убивать и умирать.

Черная копоть дыма, сорванные, вырванные с мясом башни, катающиеся по земле фигуры, в горящих комбинезонах.

Ревущая над головой авиация, бессильно ревущая, плотно сошлись, не разобрать, где свои, где чужие.

Не за легенду.

Не за пропаганду.

Не за памятник.

Жить, или не жить!

Наше дело правое, мы победили.

 

Лицо войны: герои ВОВ на цветных фотографиях

 

М. Б.

Ни шагу назад!!!

За годы Великой Отечественной Войны, Ставка издала тысячи приказов.

Сухие номера, мелькнувшие в тени истории цифры.

Приказ номер 227, по имени знали все.

Ни шагу назад!!!

Отступать дальше, значит загубить себя, и загубить вместе с тем, нашу Родину!!!

Бывают моменты, когда совсем не до сохранения лица.
Живые не поймут, мёртвые не простят.

Лето сорок второго года.

Разгром контрнаступления под Харьковом, рывок вермахта к Волге.

Армия дрогнула.

Красная Армия, пережившая ужас катастрофы июня-июля сорок первого года, отстоявшая Москву, когда казалось, уже было потеряно всё, Красная Армия дрогнула.

Вы знаете, как бегут войска?

Части, еще вот буквально час назад, представлявшие собой армию, превращаются в бегущую толпу.
Озверевшую в безумном желании спастись, более не управляемую ничем и никем.

В наступлении, француз храбрее льва, но в отступлении, хуже зайца, бросил горькую фразу один из французский офицеров, наблюдая бегущие при Ватерлоо разгромленные войска Императора.

Он не знал про танки.

Про танковые клинья, только и ждущие того, чтобы чуть дрогнула оборона, шарахнуть молотом, ворваться, крушить, давить гусеницами и вжимать в землю ревом моторов, поливать из пулеметов и стряхивать с брони хищно скалящиеся фигуры в черной форме.

Авиация не даст остановиться ни на секунду, перевести дух, убить в себе ужас безумия и безумие ужаса.
Плотно к земле, нет больше никаких зениток, молчат они, давно брошенные и растоптанные танками, Штуки расстреливают не колонны, но толпы, шарахающиеся полем из стороны в сторону и мечтающие лишь добежать до опушки леса!

Это крах и конец, и нет больше сил собраться, уже негде и нечего собирать, нечем драться и некому.

Момент истины.

Ни шагу назад.

От командующего армией до рядового.

Панику удалось преодолеть.

Командованию удалось удержать ситуацию, и всего пол года спустя, из подвала Сталинградского универмага, подслеповато щурясь на злое солнце, вышел фельдмаршал Паулюс.

С поднятыми над головой руками.

За всё есть цена.

И за то, что он, и остатки его армии подняли руки, есть цена, огромная, чудовищная цена, забыть которую невозможно.

Но я не об этом.

Я совсем о другом.

О приказе «Ни шагу назад», вспоминают бесконечно.

Я был мальчишкой, когда услышал о нем впервые.

Я был юношей, когда со страниц Огоньков неслись вопли о расстрелянных миллионах.

Я перестал обращать на это внимание в 90х.

Я не удивился, когда встретил это вновь, придя на фейсбук.

Знаете, как выглядит штамп?

За отступление.

Он повторен миллион раз, десятки миллионов, он проник везде и всюду, и отовсюду гремит.

За отступление!!

Смерть, расстрел, штрафбат, штрафные роты, заград отряды.
НКВДисты с пулеметыми, нкведисты с пулеметами позади строя, в строю, сбоку, сверху, отовсюду.

За отступление.

Знаете, в чем ложь?

Всего в двух словах.

В нюансах, там, где прячется дьявол.

За отступление БЕЗ ПРИКАЗА!!!!

За самовольное оставление позиций, без приказа командующего фронтом.

И ниже, до батальона.

Знаете, что обидно?

Что несправедливо, мерзко, гнусно?

Наши войска, остановили врага ценой невероятных, немыслимых усилий.

Быть храбрым, когда всё получается, очень трудно.

Оставаться храбрым, на пороге конца всего- на грани невозможного.

Наши смогли, и устояли.

Победили.

А повторяющим бред придуркам лень прочесть четыре десятка сухих строчек.

Отступать дальше, значит загубить себя, и загубить, вместе с тем, нашу Родину!

Ни шагу назад!!!

 

9 августа 1944 года закончилась битва за Ленинград – самая продолжительное сражение за всю Великую Отечественную войну.

 

Минобороны РФ рассекретило приказ Сталина от 1941 года бомбить Берлин

 

75-летие Победы в Курской битве. День воинской славы России.

 

8 сентября 1941 Начало блокады Ленинграда

 

Фронтовой выпуск №7 от 14 сентября 1944
НА ПОДСТУПАХ К ВАРШАВЕ