мой грустный стих

ДНЕВНИК
После долгой вечерней беседы
над моим нелюбимым блюдом
(что б вы знали на будущее -- это молочный суп)
мама кричит: тебе наплевать, что я говорю, да?
Опять ты бегал к отцу.

Я такой начинаю мямлить, нет, мам, не бегал.
А она хватает меня за шкирку, как нашкодившего щенка,
и шипит, ну а где ты был
между завтраком и обедом?
У Санька не играл, я видала маму Санька.

Тут я как бы сливаю ферзя --
да, сдаюсь, рассекал на речке,
впадлу было бросать ребят, извини меня, извини.
А она начинает плакать -- у тебя же его словечки,
даже твое "извини" как его "извини" звенит.

Всякий раз ты мне врёшь, а сам отцовских наречий,
междометий его помойных нахватываешь, как блох.
Он себя изувечил, и тебя теперь изувечит,
он нарочно с тобой встречается, мне назло.

Потом мы полдня как бы в ссоре и не говорим об этом,
тяжко, и воздух густой, и громко зудит комар.
Мам, не бойся, все будет в норме,
я вапще не буду поэтом,
я буду прозаиком, мам.

в голове многократным эхом
корма куркума кайман
карман кардамон кармин..

Дана Сидерос

 

Пока мы живы, можно всё исправить,
Всё осознать, раскаяться, простить.
Врагам не мстить, любимым не лукавить,
Друзей, что оттолкнули, возвратить.

Пока мы живы, можно оглянуться,
Увидеть путь, с которого сошли.
От страшных снов очнувшись, оттолкнуться
От пропасти, к которой подошли.

Пока мы живы... Многие ль сумели
Остановить любимых, что ушли?
Мы их простить при жизни не успели,
И попросить прощенья не смогли...

Когда они уходят в тишину,
Туда, откуда точно нет возврата,
Порой хватает нескольких минут
Понять – о, Боже, как мы виноваты!

И фото – чёрно-белое кино.
Усталые глаза – знакомым взглядом.
Они уже простили нас давно
За то, что слишком редко были рядом,

За не звонки, не встречи, не тепло.
Не лица перед нами, просто тени...
А сколько было сказано "не то",
И не о том, и фразами не теми.

Тугая боль, – вины последний штрих, –
Скребёт, изводит холодом по коже.
За всё, что мы не сделали для них,
Они прощают. Мы себя – не можем...

Эдуард Асадов

 

Друг без друга у нас получается все
В нашем жизненном трудном споре.
Все свое у тебя, у меня все свое,
И улыбки свои, и горе.
Мы премудры: мы выход в конфликтах нашли
И, вчерашнего дня не жалея,
Вдруг решили и новой дорогой пошли,
Ты своею пошла, я - своею.
Все привольно теперь: и дела, и житье,
И хорошие люди встречаются.
Друг без друга у нас получается все.
Только счастья не получается...
_______________________________________

Эдуард Асадов

 

Из цикла "Мародёрство". )))
Встречаешь стих, неплохой по задумке, но с недочётами. Исправляешь, добавляешь, кажется что он стал лучше. На всё-про-всё ушло три часа, если это оправдывает. Первичный автор находится легко. Готов к обвинениям в плагиате, если у кого-то поднимется рука. Вполне себе автомобильно.))

Шампанского закажи нам, а то тяжело дышать.
Тело - это машина, в которой сидит душа.
Сначала водить опасно, и бабушка не велит,
Но ты получаешь паспорт, как первые "Жигули".
В душе твоей подростковой случается перелом.
Ты в этой машине скован, ведь ты не Ален Делон.
Все страны тебе открыты, родня говорит - "не верь".
Ты едешь не в рестораны, а в правильный универ.
Ты едешь, куда деваться, пусть дразнят, не в первый раз...
Но лет в 19 - 20 твой кузов меняет класс.

И форму, и руль, и фары - теперь это новый "Форд"!
И ты выбираешь пару, чтоб ей предложить комфорт
Ночной придорожной страсти своих лошадиных сил,
Ты ей не король на трассе, а так... эконом-такси...
Ты в форме, оперативен, решаешь, звонишь, спешишь,
И вот ты уже в спортивной машине, каков престиж!
Ты молод, ты эпатажен, в тебе молодой мотор,
Пока не хватает стажа, но чувствуется задор.
Частенько пахнет бензином, и слышится стёкол звон,
Что это льётся? Пиво? - Потом отчищу салон!
Ты принц, у тебя невеста в корсете, в чулках, в фате.
И вдруг... не хватает места для тёщи и двух детей.

Опять переходный возраст, и вновь ты не эталон,
И снова метаморфозы, растёт на глазах салон...
Кто-то меняет поршни, кто-то дюжину труб.
Барышни, извините, я нынче немножко груб...
Так было легко на "Феррари", но эта пора ушла.
Сперва одеваешь фары, затем промываешь шланг.
Меняются габариты, не выехать из ворот.
Ходовка совсем разбита, вписаться бы в поворот.
Есть деньги купить поновее, но тут же не магазин,
Смеётся зубная фея: Давай, не буксуй, вези!!!

Вдруг - лампочка на панели, и глохнет мотор в груди,
И лучик в конце туннеля. Приехали, выходи.
Выходит душа наружу, и хлопает дверцей - хлоп!
Теперь ей уже не нужно телесное барахло.
Оборвалась пружина - и снова ты окрылён.
Шампанского закажи нам! Сегодня не за рулём.

 

Не обычно, но со смыслом.

 

Наш век

Не плоть, а дух растлился в наши дни,
И человек отчаянно тоскует...
Он к свету рвется из ночной тени
И, свет обретши, ропщет и бунтует.

Безверием палим и иссушен,
Невыносимое он днесь выносит...
И сознает свою погибель он,
И жаждет веры — но о ней не просит...

Не скажет ввек, с молитвой и слезой,
Как ни скорбит перед замкнутой дверью:
«Впусти меня! — Я верю, Боже мой!
Приди на помощь моему неверью!..»

Ф.И. Тютчев

 

Ребята, хватит верить в чудеса!
Ни в час вечерний и ни утром ранним
Над океаном алые не вспыхнут паруса,
И скрипку не слыхать над океаном...

 

Когда я отпою и отыграю
Где кончу я, на чем — не угадать?
Но лишь одно наверное я знаю
Мне будет не хотеться умирать

Посажен на литую цепь почета
И звенья славы мне не по зубам
Эй! Кто стучит в дубовые ворота
Костяшками по кованым скобам
Ответа нет, но там стоят я знаю,

Кому не так страшны цепные псы
Но вот над изгородью замечаю
Знакомый серп отточенной косы
Я перетру серебряный ошейник
И золотую цепь перегрызу,
Перемахну забор, ворвусь в репейник
Порву бока, и выбегу в грозу.

 

Он продавал букет нарциссов
Стоя под проливным дождем
Дитя войны, дитя ленд лизов
Стоял, как будто нипочем
А где то громко звучат речи
Звенит бокалов тонкий звон
Кричат « ура!» все кто далече
И умный слышен разговор
Как выстояли, не сломались
И можем снова повторить
И как фашистов ненавистных
Мы будем бить и бить и бить
Он молча продавал нарциссы
Стоя под проливным дождем...